Иоанна Хмелевская - Роман века [вариант перевода Фантом Пресс]

— Пока оставим это, сейчас у меня нет времени, спешу на барщину, — крикнула я, выбегая из кухни, и докончила уже на лестнице: — Постараюсь быстренько управиться, когда вернусь, займемся подробным осмотром.

Медленно тащилась я по аллейке, глядя в основном под ноги, чтобы по возможности не ступать в грязь и лужи, поэтому предмет моих воздыханий заметила лишь тогда, когда поравнялась с ним. Наверное, у меня что-то дрогнуло в лице от неожиданности, потому что, взглянув на меня, он мне слегка поклонился. И я сразу поняла, что он за человек. Существует очень редкий, почти исчезающий подвид рода людского, людей поразительно хорошо воспитанных, у которых это воспитание стало неотъемлемой частью их натуры. С любой женщиной, пусть это будет самая старая и самая толстая базарная торговка, эти люди обращаются, как с прекрасной герцогиней. Надо знать этих людей чтобы здраво воспринять вежливость и предупредительность обращения. Неопытной же особой женского пола каждый их жест воспринимается как признак глубокой заинтересованности. Поэтому вежливый поклон я восприняла спокойно, но меня порадовало открытие о принадлежности блондина к вымирающему подвиду хорошо воспитанных интеллигентных людей. Глупая, мне-то чего радоваться? Ведь у него такая красивая, хоть и малосимпатичная жена…

Как всегда при встрече с блондином, все занимавшие меня дотоле проблемы вылетели из головы, и я целиком переключилась на него. Я продолжала идти по аллейке, а супруги Мацеяки, шаман и муж остались где-то далеко-далеко. Эх, встретился бы мне такой блондин лет десять назад! А теперь… теперь я даже и не буду пытаться познакомиться с ним, все равно без толку, такой не клюнет на обычные дамские приемы обольщения, и говорить нечего. Как, должно быть, здорово не любит меня судьба, если выкинула такую штуку — произвела на свет, как по заказу, блондина моей мечты, а на мой жизненный путь подкинула его только сейчас…

Опаздывая на обязательную прогулку, я в спешке оделась слишком тепло. Напрасно под зимний костюм напялила еще теплый свитер! И вдобавок вместо легкого шелкового шарфика, который я обычно повязывала на шею, сегодня пришлось повязать теплый шерстяной, потому что тот куда-то подевался, а искать не было времени. В результате я изжарилась, а может, еще и в жар бросило при встрече с блондином, только, медленно шествуя по аллейке и вновь погрузившись в размышления, правда, уже другого характера, я машинально расстегнула жакет и развязала шарф.

Шагов за собой я не расслышала и вздрогнула от неожиданности, когда раздался голос.

— Прошу меня извинить, но, кажется, это вы потеряли?

Я обернулась. Блондин всех времен и народов протягивал мне какую-то тряпку. Продолжая свой внутренний монолог, я выпалила, прежде чем успела дать себе отчет в том, что говорю:

— Исключено. Ничего я не теряла и не собираюсь делать из себя посмешище.

Блондин слегка оторопел.

— Не понял. Еще раз прошу извинить меня, но я собственными глазами видел, как пани это уронила.

Ах, как шло к нему совершенно неописуемое выражение вежливого, неназойливого любопытства! Я наконец очнулась и распознала в тряпке Басенькин шелковый шарфик, тот самый, который не могла найти дома. Наверное, сама же засунула его в рукав костюма, в спешке не могла найти, а теперь, когда расстегнулась, он и выскользнул из рукава. Будь это мой шарфик, я, не задумываясь, отреклась бы от него, но чужую собственность не имела права разбазаривать.

— Это и в самом деле мое. — нехотя призналась я и не смогла удержаться от того, чтобы не добавить: — Но потеряла я его не нарочно!

Казалось, блондин был несколько сбит с толку. Он переводил взгляд с меня на грязный шарфик, который все еще держал в руке, и не знал, как поступить.

— Мне очень жаль, — наконец сказал он, — но я все еще ничего не понимаю. С какой стати вы стали бы нарочно терять это или что-либо другое?

Глупейшая создалась ситуация, и с каждой секундой меня все глубже засасывала трясина безнадежности. Можно было, конечно, вырвать у него из руки Басенькин шарфик и бежать куда глаза глядят, издалека крикнув «спасибо». Можно было попытаться культурно разъяснить смысл моих слов. Не знаю, что хуже. И то, и другое одинаково плохо, но я умудрилась глупейшее положение довести до уже совсем абсурдного, ибо выбрала третий, самый глупый выход. Вернее, даже не выбрала. Все еще находясь под воздействием своего внутреннего монолога, я ляпнула:

— Какое счастье, что вы не встретились мне десять лет назад! Тогда бы я уж точно побежала топиться!

Ответ был достоин истинного джентльмена:

— Не смею подвергать сомнению слова пани, но не сочтите за труд объяснить — почему?

— Потому что десять лет назад я была молодая, глупая, исполненная самых трепетных чувств. Как нежный росток или едва распустившаяся почка, которые моментально скукоживаются от одного сурового дыхания заморозка.

— Не смею настаивать, но, боюсь, вы все еще говорите загадками.

— Да нет, все очень просто: вы с потерянным шарфиком появились как раз в тот момент, когда мыслимой были заняты абстрактными рассуждениями, в частности о том, с какой целью и как следует терять разные вещи. Ну я и запуталась…

— Допустим, но при чем тут замороженный нежный росток?

Нет, так мне никогда не вырваться из трясины, в которую я угодила по собственной глупости. Блондин задавал конкретные вопросы, требующие конкретных же и ясных ответов, а я своими ответами лишь усугубляла путаницу. Пришлось сдаться.

— Ладно, дайте сюда эту тряпку, — и я вынула из его руки Басенькии шарфик, — а то потом еще сошлетесь на материальные факторы… Для того, чтобы по возможности понятно и дипломатично все объяснить, мне потребуется не менее часа, у вас же, уверена, каждая минута на счету.

— А если не очень дипломатично?

Не знаю, как это получилось, но прогулку мы продолжили уже вместе.

— Не понимаю, с чего это вдруг вам захотелось разобраться в том вздоре, который я тут несла. Не все ли вам равно? — перешла я в наступление.

— Не все равно. Когда я слышу такой захватывающий вздор… О, простите, я не хотел вас обидеть, но ведь это ваши слова. Так вот, когда я такое слышу, мне обязательно хочется разобраться, понять причину сказанного, цель… Привык понимать все, относящееся ко мне.

— Обременительное хобби. Значит, я ошиблась и у вас масса лишнего времени?

— Нет, напротив, вы правы, времени у меня очень мало.

— В таком случае, зачем вы теряете свое ценное время, околачиваясь в этом паршивом скверике?

— Пытаюсь вытянуть из вас тайну странной реакции на возврат даме потерянной ею вещи.

Слишком уж упорно придерживался он темы, это начинало раздражать, и, боюсь, в ответе мне не удалось скрыть раздражения:

— Это была реакция не на утерянную вещь, а на вас! Неужели вы думаете, что я думаю, что вы не знаете, как дамы реагируют на вашу внешность? Вот так всегда! Как и следовало ожидать, я утратила последние остатки внутреннего контроля и выболтала то, чего ни в коем случае не следовало говорить! Да еще тоном величайшей претензии — уж не знаю, к судьбе или к нему.

Джентльмен не противоречит даме.

— Хорошо, — согласился он. — Допустим, вы в чем-то правы, хотя и сильно преувеличиваете мои скромные достоинства. Но тогда объясните, ради Бога, чем вам мешает моя внешность?

— Да познакомиться с вами мешает, ну что здесь непонятного? Не могу же я первая заговорить с мужчиной, которого уже тошнит от бабских приставаний! А для меня вы представляете интерес совсем в другом смысле.

От этого другого смысла я уже совсем одурела и поняла, что из трясины своих умствований мне в жизни не выбраться. Как объяснить незнакомому человеку и свою извечную мечту о блондине, свою страсть, свою неистребимую склонность к захватывающим приключениям и жутким тайнам, которые потом находят отражение в моих книгах, мою невероятную способность постоянно влипать в глупейшие истории, что я — Басенька, что я — не Басенька… И тысячу других вещей. К тому же он с каждой минутой нравился мне все больше, а я ему — это чувствовалось — все меньше.

— Из сказанного вами следует, что вы любите тайны и приключения, — резюмировал блондин тоном легкого укора и даже осуждения. Тон меня удивил, но еще больше удивило то, что из сказанного мною вообще может что-то следовать.

— Люблю, — призналась я. — А вы нет?

— Нет, ничего хорошего в них не нахожу, уж слишком они утомительны.

— Возможно, но утомляться я тоже люблю. Зато как интересно! Лично я очень довольна, что моя жизнь заполнена потрясающе интересными нелепостями, невыносимыми для нормальных людей. И когда наступает застой, период относительного спокойствия, он кажется мне ненормальным и даже подозрительным.

— И вы не устали от такой жизни? Неужели вам еще мало?